Не более, не менее…

Биография Льва Термена (Leon Theremin)

24.03.2010
12:35
Алексей Королев, Олена Дрозд-Королева

 

Он сам сочинил про себя вынесенный в заголовок палиндром – после того как отпраздновал девяностолетие. Он помнил себя до рождения, помнил и сами роды. Он пережил девятерых правителей России и полностью пережил СССР. Родившийся в конце девятнадцатого века, Лев Термен был типичным жюль-верновским героем-изобретателем, надолго пережившим свою эпоху. Ставший при жизни легендой, Термен – увы! – был незаслуженно забыт современниками.

 

Ne plous, ne moeins...

 

В ночь на 24 августа 1572 года в Париже имело место пренеприятное событие – католики занялись окончательным решением гугенотского вопроса, устроив массовую резню, известную также как Варфоломеевская ночь. Бойня продолжалась всю ночь, перекинувшись с Парижа на провинции; общее число убитых достигало пятидесяти тысяч. Многие выжившие тогда французские гугеноты – и простолюдины, и аристократы, - решили не испытывать судьбу и покинули ставшую негостеприимной родину. Среди прочих были и представители древнего дворянского рода Терменов (Theremin), известного с XIV века. Девизом рода было «Ne plous, ne moeins» – «Не более, не менее».

 

За прошедшие с тех времен века появилась у рода Терменов и российская ветвь. Известнейшим представителем ее стал мсье Леон Серж Термен, более известный нам под именем Льва Сергеевича Термена. Родившись 28 августа 1896 года, Лев Сергеевич прожил яркую, насыщенную жизнь и умер осенью 1993 года в возрасте девяноста семи лет.

 

Лев Термен был первенцем в семье известного петербургского юриста Сергея Эмильевича Термена. Несмотря на приличный по тем временам достаток, Термены занимали достаточно скромную квартиру на Николаевской улице, и юный Лев провел первые годы жизни в одной комнате с бабушкой. Примерно в два года он уже довольно хорошо читал и расспрашивал обо всем отца; его первой книгой стали не сказки, а словарь Брокгауза и Эфрона в отцовском кабинете.

 

Родители не жалели средств на образование: Леон брал уроки игры на виолончели, для него в квартире были оборудованы физическая лаборатория и домашняя обсерватория. При этом учился мальчик в сравнительно недорогой государственной Петербургской первой мужской гимназии. С третьего класса страстью Льва стала физика. После нешуточной борьбы с учителем за право рассказывать про физические процессы «по своему», а не по учебнику – сначала нахальный ученик даже получил за это «пару», - Лев завоевал в школе репутацию если не гения, то кого-то к нему очень близкого.

 

Десяти лет от роду, в четвертом классе будущая знаменитость впервые выступает публично: в большом зале гимназии Лев Термен демонстрирует «резонанс типа Тесла». К специальной катушке подносилась лампочка с люминесцентным газом, и она еще на заметном удалении от катушки уже начинала светиться. Учитель физики был очень впечатлен – он «считал, что такие вещи, может, где-то и делают, но только не у нас в России».

 

Гимназию Лев Термен окончил с серебряной медалью в 1914 году, после поступил одновременно в консерваторию и на два факультета университета: физики и астрономии. Увы, его учебе помешала начавшаяся мировая война: Лев Сергеевич успел окончить только консерваторию по классу виолончели с дипломом «свободного художника».

 

В начале 1917 года юного студиозуса определили, как было положено, на полгода в военную школу, а потом в Высшее Николаевское Военно-инженерное училище, которое он окончил подпоручиком, после чего был назначен в радиотехнический батальон в Петрограде. К счастью для Термена, его миновала отправка на фронт, и революция застала его младшим офицером запасного электротехнического батальона, обслуживавшего самую мощную в империи Царскосельскую радиостанцию под Петроградом.

 

О годах Гражданской войны, как, впрочем, и о других периодах своей долгой жизни, Термен рассказывал скупо, многое не договаривая. Он вспоминал, что его призвали в Красную Армию, и он служил на той же радиостанции («когда к Петрограду подходил Юденич, мы станцию разобрали, остались одни антенны, и я подготовил взрывное устройство, но оно не пригодилось»), а затем в военной радиолаборатории в Москве.

 

Есть, однако, и свидетельства в пользу того, что в 1919 году Л.С. Термена арестовывали «по делу белогвардейского заговора». Что именно происходило во время следствия, установить не удалось, но дело до ревтрибунала не дошло. В 1920 году Термена освободили. После демобилизации из Красного электротехнического батальона Абрам Федорович Иоффе пригласил Льва Сергеевича в физико-технический отдел Рентгенологического института, заведовать лабораторией. Будущему академику Иоффе не пришлось пожалеть о сделанном им выборе.

 

Музыкальный трактор на смену сохе

 

Однажды Абрам Федорович Иоффе рассказал Термену о ряде проблем, связанных с измерением диэлектрической постоянной некоторых сложных газов и их смесей при определенных температурных состояниях, попросив придумать устройство, измеряющее эти вариации по изменению электроемкости конденсатора, заполненного газом. Увидев большое количество разных электронных схем в полумакетном выполнении и понаблюдав их действие, он предложил Термену занять значительно большее помещение – большую чертежную, специальный зал электротехнического факультета политехнического института.

 

В новом помещении Термен построил конденсаторное устройство для измерения диэлектрической постоянной газов с чувствительностью до миллионных долей процента. Измерение температуры производилось болометрическим методом с применением усилителей постоянного тока и мостовых схем с модуляцией частотной составляющей. Для устранения механических влияний система имела специальный амортизирующий подвес.

 

Система отлично работала, и Термену с Иоффе захотелось найти для нее дополнительные применения. Первое лежало на поверхности: система могла бы использоваться как сигнализация, срабатывающая при приближении человека на расстояние 2-3 метра к открытому проводнику-антенне.

 

Сигнализация – это полезно, но не зрелищно. Музыкальное образование Термена натолкнуло его на мысль: вместо банального вольтметра включить в контур наушник (динамиков тогда еще не было) – колебания-то лежат в диапазоне слышимых звуков… Сказано – сделано: после дополнения прибора управляемым ножной педалью угольным реостатом для изменения громкости, на свет родился этеротон («звук из эфира»), позднее переименованный в терменвокс - «голос Термена».

 

Идея использовать электричество в целях музыкального искусства была не новой. В одном экзотическом изобретении начала века, когда еще не было электроники, использовалась «поющая дуга» – звучали разряды на острие электрода, подсоединенного ко вторичной обмотке трансформатора Тесла. Большую известность получил инструмент американца Кахилла, представлявший собой набор электрогенераторов общим весом до 200 тонн, каждый из которых возбуждал свою частоту. Похоже, это был первый в мире MIDI-синтезатор…

 

Электромузыкальный инструмент Кахилла занимал целое здание, а слушать его предлагалось… через наушники. Впрочем, наушников этих было много: инструмент-монстр был подключен к телефонной сети Нью-Йорка. В каком-то смысле Термену повезло – в его распоряжении уже были радиолампы и громкоговорители, – однако это везение не отменяет того факта, что именно зарегистрированный Львом Сергеевичем в 1921 году патент №780 «Музыкальный прибор с катодными лампами» стал первым в мире концертным электромузыкальным инструментом. Первым его слушателем стал Абрам Федорович Иоффе, а первым исполненным на нем произведением – «Лебедь» Сен-Санса.

 

Изначально несколько скептическое отношение коллег по институту - «Термен играет Глюка на вольтметре» - вскоре сменилось признанием. Причем не столько талантов Термена как музыканта или инженера, сколько огромной пропагандистской ценности терменвокса для страны, для партии, для института. После нескольких, так сказать, камерных выступлений, 5 октября 1921 года терменвокс и его изобретатель выступают на VIII Всероссийском Электротехническом Съезде – том самом, на котором обсуждался план ГОЭЛРО.

 

Советская власть уже была, и теперь для построения коммунизма нужна была электрификация всей страны. А что есть электромузыкальный инструмент как не яркий и наглядный пример «электрификации музыки»? Советские газеты с восторгом называли изобретение Термена «началом века радиомузыки» и «музыкальным трактором, идущим на смену сохе». А «Известия» дали «музыкальному трактору» имя – «терменвокс».

 

Спустя некоторое время после съезда, в марте 1922 года, Термен был приглашен в Кремль для показа Владимиру Ильичу Ленину сигнализации и терменвокса. Демонстрация происходила утром, в присутствии членов ВЦИКа; аккомпанировала на рояле секретарь Ленина Лидия Александровна Фотиева. Исполнялись «Аве Мария», ноктюрн Шопена и романс «Не искушай меня без нужды».

 

Ленин сам попробовал сыграть на терменвоксе, и хорошо исполнил «Жаворонка» Глинки. В полном восторге вождь сказал, что такие достижения надо широко пропагандировать по всей стране, и велел выдать изобретателю мандат, дающий право беспрепятственного проезда по всем железным дорогам России (позднее Термен провел около 180 лекций-концертов по всей стране).

 

Сигнализация имела не меньший успех. Емкостный датчик присоединили к большой вазе с цветком, при приближении к которой срабатывал звуковой сигнал. Сигнал срабатывал исправно даже тогда, когда какой-то военный надел на голову теплую шапку, обернул руку и ногу шубой, и в таком виде стал медленно подползать к вазе на корточках. Сигнализация сработала, присутствующие зааплодировали, Ленин был в полнейшем восторге: «Посмотрите, какие у нас военные: электричества до сих пор не знают, как же это так?».

 

В конце встречи Ленин дал Термену два совета – вступить в партию и почаще демонстрировать свой музыкальный инструмент народу. А также написал записку наркомвоенмору Льву Троцкому: «Обсудить, нельзя ли уменьшить караулы кремлевских курсантов посредством введения в Кремле электрической сигнализации? (Один инженер, Термен, показывал нам в Кремле свои опыты…)» Курсантов терменовская сигнализация не заменила, но исправно применялась в Гохране, «Эрмитаже» и банках.

 

Неожиданный юбилей

 

Если, проходя случайно мимо здания Министерства обороны Российской Федерации, что в Москве, вы увидите на его стене камеру видеонаблюдения, знайте: это скромное устройство может с полным правом праздновать свой восьмидесятилетний юбилей. Весной 1926 года вездесущий Термен установил объектив камеры над входом в Наркомат обороны, а экран – в приемной наркомвоенмора Ворошилова. Ворошилов демонстрировал свою новую любимую игрушку гостям – Орджоникидзе, Буденному, Тухачевскому – и те радовались как дети, когда на экране появлялся хорошо узнаваемый Сталин: трубка, усы и все такое… Терменовская установка обеспечивала чересстрочную развертку на сто строк (в шесть раз меньше, чем в современных телевизорах) и имела экран 1,5×1,5 м (то есть его диагональ была больше двух метров).

 

Телевидением (точнее – «дальновидением», как это тогда называлось) Термен тоже занялся с подачи своего наставника и покровителя А.Ф. Иоффе во второй половине 1924 года. Решив завершить образование в Петроградском политехническом институте, Лев Сергеевич занялся модной в то время проблемой дальновидения, и в 1925 году изготовил опытный образец телевизионной установки.

 

Для самого Термена идея дальновидения не была новой: уже в 1921 году он выступал с обзором работ по дальновидению на семинаре в Физико-техническом институте, а через год – в Петроградском отделении Российского общества радиоинженеров.

 

Для решения поставленной задачи Термен выбрал, как всегда, свой собственный, оригинальный подход, собрав уже известные приборы и устройства новым, неожиданным образом.

 

Термен разработал и изготовил четыре варианта телевизионной системы, включающей в себя передающее и приемное устройства. Первый вариант, демонстрационный, созданный в конце 1925 года, был рассчитан на 16-строчное разложение изображения. На этой установке можно было «увидеть» элементы, например, лица человека, но узнать, кого именно показывают, было невозможно. Во втором, также демонстрационном, варианте использовалась уже чересстрочная развертка на 32 строки.

 

Весной 1926 года был сделан третий вариант, положенный в основу дипломной работы Термена. В нем использовалась чересстрочная развертка на 32 и на 64 строки, изображение воспроизводилось на экране размером 1,5×1,5 м.

 

Уже первые опыты показали, что удалось получить изображение достаточно высокого качества: можно было узнать человека – правда, если он не делал резких движений. Первая успешная публичная демонстрация «терменвизора» состоялась 7 июня 1926 года в актовом зале Физико-технического института, во время защиты дипломного проекта Льва Термена «Установка для передачи изображения на расстояние». 16 декабря 1926 года состоялась еще одна и, пожалуй, последняя публичная демонстрация этой установки дальновидения на V Всесоюзном съезде физиков в Москве. Почти сразу после этого Термена вызвали в Совет Труда и Обороны, где предложили создать телевизионную систему специально для пограничных воинских частей. Все работы в этой области были сразу же строго засекречены.

 

Технические требования к установке предъявлялись очень строгие: она должна была работать на открытом воздухе при обычном дневном освещении и быть рассчитана на 100-строчное разложение изображения. Этот четвертый вариант установки и простоял в течение нескольких месяцев в приемной Ворошилова в Кремле, позволяя обозревать на большом экране и кремлевский двор, и отдельных людей, проходящих по этому двору.

 

Практика показала, что разработанная Л.С. Терменом конструкция установки дальновидения оказалась вполне работоспособной, и более того – последний вариант ее предназначался для работы в армии, где традиционно предъявляются очень жесткие требования к аппаратуре.

 

В 1926 году, еще до засекречивания работ, журнал «Огонек» и газета «Известия» успели проинформировать об этих экспериментах, но с 1927 по 1984 годы никаких открытых публикаций о работах Термена в области телевидения больше не было, а сами эти работы уже никак не влияли на развитие телевидения у нас в стране и в мире.

 

За границей

 

Летом 1927 года во Франкфурте-на-Майне должна была состояться международная конференция по физике и электронике. Кого было послать туда, как не Термена с его инструментом? Термен едет в Германию – и немедля производит настоящий фурор. Западные газеты захлебываются хвалебными эпитетами: «небесная музыка», «голоса ангелов»… А крупнейшие концертные залы наперебой зазывают русского, играющего Глюка на вольтметре. Одно за другим следуют приглашения из Берлина, Лондона, Парижа… В Париже консервативный театр «Гранд-Опера» впервые в своей истории отдал зал на целый вечер какому-то неизвестному русскому – такого аншлага (продавали даже стоячие билетов в ложи) и такого успеха в театре не видели уже 35 лет.

 

Тем временем Иоффе, который в это время находился в США, получил заказы от нескольких фирм на изготовление двух тысяч терменвоксов с тем условием, что Термен приедет в Америку курировать работы. И Термен поехал.

 

В Америке его снова ждал успех. Знакомства со звездой искали выдающиеся музыканты, артисты, ученые и бизнесмены. В гостях у Термена бывал Чарли Чаплин, дуэтом с ним любил играть скрипач и физик Альберт Эйнштейн.

 

Первое время доходы от выступлений позволяли Термену жить на широкую ногу. Он даже арендовал на 99 лет помещение в шестиэтажном доме на Западной 54-й улице в центре Нью-Йорка. Термен продал лицензию на изготовление терменвоксов корпорации «Дженерал электрик» и RCA (Radio Corporation of America), и с разрешения советских властей основал в Нью-Йорке фирму-студию Teletouch Corporation по производству терменвоксов.

 

Терменвоксы, однако, не могли обеспечить большую прибыль: играть на них мог только профессиональный музыкант, да и то лишь после долгих упражнений (даже Термена регулярно обвиняли в том, что он безбожно фальшивит). Соответственно, в Штатах было продано лишь порядка трехсот терменвоксов, а Teletouch Corporation переключилась на второе терменовское изобретение – емкостную сигнализацию. Только за металлодетекторы для знаменитой тюрьмы Алькатрас компания Термена получила около $10 тыс. Были заказы на подобные устройства для не менее известной тюрьмы Синг-Синг и хранилища американского золотого запаса в Форт-Ноксе, а также на разработку охранной сигнализации для оборудования американо-мексиканской границы. Береговая охрана предложила Термену разработать систему дистанционного подрыва группы мин с помощью одного кабеля. Именно это направление позволило Teletouch Corporation пережить Великую Депрессию, разразившуюся на рубеже 1930-х.

 

В США Термен продолжает заниматься изобретательством, развивая и совершенствуя свои ранние изобретения. Как развитие идеи терменвокса, появляется терпситрон – устройство для прямого преобразования танца в музыку; ведутся эксперименты с цветомузыкальными системами. Продолжаются работы по дальновидению: камера безопасности стоит в нью-йоркском доме изобретателя, Термен успешно занимается опытами по передаче на расстояние цветного изображения. Совершенствовались и системы сигнализации. Тем не менее, по признанию самого Термена, он рассчитывал, что своими изобретениями приобретет мировую известность, положение и деньги, но этого достичь не сумел и, по сути, до дня своего отъезда в Советский Союз оставался владельцем кустарной мастерской.

 

Вскоре после приезда в США Термен попадает в поле зрения НКВД, и наркомат решает использовать его в разведывательных целях. По словам самого Термена, большинство заданий были простыми – например, имелся самолет номер такой-то, и нужно было узнать диаметр глушителя. Термен был вхож во многие места, и без особого труда добывал нужную советской разведке информацию.

 

Первая жена Термена, Катя Константинова, на которой Лев Сергеевич женился в 1921 году, последовала за мужем в США. Однако позднее она оказалась замешана в скандале с фашистской организацией – и советское посольство в Нью-Йорке оформило Термену развод.

 

В 1934 году судьба сводит Льва Термена с восемнадцатилетней эмигранткой из России Кларой Рейзенберг. В детстве она слыла чудо-ребенком, скрипачкой с великим будущим. Но то ли «переиграла» руки, то ли из-за голодного детства, но со скрипкой ей пришлось расстаться: мышцы не выдерживали нагрузок. А вот терменвокс оказался впору, и Клара быстро научилась играть на нем. Что пришлось очень кстати – ведь игра Термена на его собственном изобретении была отнюдь не виртуозной и вызывала все больше нареканий пресытившейся публики.

 

Однако не талантливая Клара стала второй женой Термена – ею оказалась Лавиния Уильямс, прекрасная танцовщица-мулатка из труппы Афроамериканской балетной компании, с которой Термен работал над терпситроном. Брак, заключенный с ней, сделал Термена счастливым – и закрыл перед ним большинство дверей: чопорное и консервативное американское общество шокировали межрасовые браки. Вскоре после этого иссяк и поток поставляемой Терменом разведывательной информации, после чего Родина в лице НКВД ощутила непреодолимую потребность в возвращении своего блудного сына. Термену было предложено вернуться в Советский Союз. Одному: жена должна была приехать позднее – но в итоге так и не приехала. Ей не дали выездной визы – и, наверное, это было к лучшему.

 

Ну а Термен… Термен возвращался на Родину, взяв с собой четверть своего капитала. 31 августа 1938 года под видом помощника капитана он поднялся на советское судно «Старый большевик». В каюте капитана была потайная дверь в каморку, где умещалась только узкая койка. Еду капитану приносили в каюту, и солидных порций вполне хватало на двоих. На время пограничного и таможенного досмотров потайных пассажиров перемещали в более укромные места вроде угольных ям.

 

Через две недели Термен прибыл в Ленинград. Потом – в Москву. Там его уже ждали…

 

Магаданский монорельс

 

Второй раз в своей жизни Лев Сергеевич Термен был арестован 10 марта 1939 года. По его собственным словам, произошло это крайне буднично: к нему в гостиницу пришел «человек с толстым портфелем» и сказал, чтобы Термен не волновался – работа-де найдется. «И прямо сейчас нужно поехать и выяснить все это. Мы поехали куда-то на автомобиле – и приехали в Бутырскую тюрьму».

 

В камере Термен провел неделю. У него не было скверного впечатления. В свободное время он читал Лидию Чарскую. В несвободное – ходил на допросы. Ввиду отсутствия более серьезного (и более смертоносного) компромата Термена с группой арестованных ранее астрономов Пулковской обсерватории «прицепили» к заговору с целью убийства Кирова (убитого, кстати, в то время, когда Термен находился в Штатах). Версия была такая: Киров собирался посетить Пулковскую обсерваторию, астрономы заложили фугас в маятник Фуко (ну да, маятник Фуко был не в Пулковской обсерватории, а в Казанском соборе, - но кого волнуют такие мелочи?), а лично Термен радиосигналом из США должен был взорвать его, как только Киров подойдет к маятнику. За эту фантасмагорию, в сочинении неправдоподобных деталей которой сам обвиняемый принял живейшее участие, Льву Сергеевичу дали восемь лет и отправили на дорожное строительство в Сибирь.

 

Лагерный период продолжался где-то год. Как инженер, Термен возглавил бригаду из двадцати уголовников («политические ничего делать не хотели»). Изобретя «деревянный монорельс» (то есть предложив катать тачки не по грунту, а по деревянным желобам-направляющим), Термен зарекомендовал себя с лучшей стороны в глазах лагерного начальства: бригаде в три раза увеличили пайку, а самого Термена вскоре перевели в другое место – в Туполевскую авиационную «шарашку» в Москве, которая после начала войны переехала в Омск. Там Термен разрабатывал оборудование для радиоуправления беспилотными самолетами, радиолокационные системы, радиобуи для военно-морских операций.

 

Златоуст

 

«Засветился» ЗК Термен и в другой «шарашке», НКВД-шной, где занимался разработкой систем для прослушивания разговоров в зарубежных посольствах.

 

Триумфом Льва Сергеевича на новом поприще стала операция «Златоуст». В День Независимости, 4 июля 1945 года, американский посол в России Аверелл Гарриман получил в подарок от советских пионеров деревянное панно с изображением орла. Панно повесили в рабочем кабинете посла, после чего американские спецслужбы потеряли покой: началась загадочная утечка информации. Только 7 лет спустя они обнаружили внутри подарка пионеров загадочный полый металлический цилиндр с мембраной и торчащим из нее штырьком, после чего еще полтора года разгадывали его тайну. Не было ни источников питания, ни проводов, ни радиопередатчиков, - просто при облучении внешним электромагнитным полем подходящей частоты полость цилиндра вступала с ним в резонанс и радиоволна переизлучалась обратно через антенну-штырек. Колеблющаяся под действием звука мембрана модулировала частоту излученной волны. Детектировать полученный сигнал было делом техники.

 

За эту разработку Термен не только получил в 1947 году по личному представлению Берии Сталинскую премию I степени (говорят, что Сталин собственноручно исправил степень со второй на первую), но и – беспрецедентный случай! – даже был выпущен на волю. Впрочем, это не намного изменило его судьбу: Термен продолжал работать в той же «шарашке» уже в качестве вольнонаемного. Он совершенствовал систему прослушивания «Буран» - теперь уже безо всяких там загадочных цилиндров звуковые колебания снимались радиолучом с оконного стекла. Сейчас то же самое делают с помощью лазеров. Идея с лазером, к слову, принадлежит Петру Леонидовичу Капице, и тоже отмечена, но не Сталинской, а Ленинской премией…

 

Стоит рассказать, кстати, и относительно курьезный случай. Воспользовавшись эвакуацией зарубежных дипломатов во время войны из Москвы в Куйбышев, НКВД не преминул нашпиговать московские посольства микрофонами – при всех достижениях миниатюризации, в то время подобные устройства в лучшем случае были размером с хоккейную шайбу.

 

Некоторое время после возвращения посольств из Куйбышева повальная микрофонизация приносила неплохие результаты, но все хорошее рано или поздно кончается: стало известно, что из Америки едут специалисты, и, дабы избежать дипломатического скандала, посольства стали «чистить»: выманивали дипломатов, вытаскивали мешками микрофоны…

 

Сюрприз ждал чекистов там, где они меньше всего могли его предвидеть – в посольстве Новой Зеландии. Дипломатами этой страны никто никогда особенно не интересовался, и, как оказалось, у контрразведчиков не существовало даже схемы «развода» сотрудников этого посольства. Начали что-то на ходу импровизировать, но, как ни старались, хотя бы один из дипломатов продолжал бдительно торчать в посольстве. Время идет, американские спецы обследовали свое посольство, перешли на остальные… Абакумов, тогдашний министр госбезопасности, был в ярости. Собрал всех и орет: «Да вы что! Баб им красивых найти не можете?! Они что, не люди?! Или они выпить не любят?». Все они любили, но строго по очереди.

 

Решили посоветоваться с Терменом, нельзя ли придумать что-нибудь, чтобы американцы не нашли микрофоны. Он помозговал и порекомендовал направить на посольство мощное радиоизлучение: оно, мол, заглушит приборы американцев и не позволит найти «шайбы». Привезли его с аппаратурой, выбрали точки вокруг посольства, установили передатчики, антенны. Но пробный пуск этой системы окончился полным провалом. Термен был изобретателем, а не ученым, и все делал на глазок, без расчетов.

 

И вот... Во дворе посольства дворник в это время ломом колол лед. Когда все включили, он лом бросил, скинул шапку, начал креститься, вопить «Свят, свят, свят!», - и бросился в посольство. Лом у него, видите ли, полетел (по менее драматичной, но не менее впечатляющей версии – просто вырвался из рук и встал вертикально). Термен чуть улыбнулся и сказал: «Наверное, с мощностью переборщили».

 

Впрочем, скандал удалось замять. Во-первых, речь шла всего лишь о Новой Зеландии. Во-вторых, Термен тоже был, как говорится, не лыком шит, смел и на хорошем счету. По слухам, когда Берия хотел включить Термена в число участников атомного проекта и спросил изобретателя, что ему нужно для создания атомной бомбы, Термен ответил: «Персональную машину с водителем и полторы тонны алюминиевого уголка». Берия засмеялся и оставил его в покое.

 

Конец легенды

 

Шли годы, появлялись новые технологии. В 1964 году Термен ушел из исследовательских центров КГБ. По одним слухам, ушел из-за попыток начальства заставить его заниматься «ненаучной чепухой» – эзотерикой, телепатией и прочим, по другим – из-за собственной неспособности перейти от привычных радиоламп к полупроводникам и микросхемам.

 

Термен устроился на работу в Институт звукозаписи, взялся еще за пару работ по совместительству, чтобы семья не заметила потери в зарплате. А в 1965 году, когда Институт звукозаписи закрыли, Термен перешел на работу в Московскую консерваторию. Он совершенствовал терменвоксы, дорабатывал другие задумки. Но в начале 1970-х его лабораторию в консерватории ликвидировали. Последним пристанищем «отца электронной музыки» стала кафедра акустики физфака МГУ, куда его принял на работу механиком 6-го разряда академик Рем Хохлов, тоже физик и музыкант.

 

В конце 1980-х благодаря гласности и перестройке Запад с удивлением узнал о том, что Термен жив. В 1989 году Термена пригласили – и он поехал! – на Фестиваль экспериментальной музыки во Францию. В 1991-м побывал в Нью-Йорке. Потом – фестиваль «Шенберг – Кандинский» в Нидерландах. Тогда же Термен вступает в КПСС. На удивленные вопросы он отвечает «Я обещал Ленину».

 

3 ноября 1993 года живой легенды не стало. На похоронах Льва Сергеевича Термена присутствовали лишь дочери с семьями да несколько человек, несших гроб.